Можно заметить лишь одно: все сложное получается наилучшим образом, когда человек свободен от себя самого.
Отдых - это искусство. Отдых - работа не менее ответственная, чем сама работа, и людей, умеющих отдыхать, ровно столько же, сколько умеющих хорошо работать: оба умения всегда совпадают.
Мы живем в такое время, когда человеку, заботящемуся о своей психике, нужно искать спасения от музыки. Но виной тому - не музыка, а некультурное обращение людей с ней и друг с другом.
Человеческое достоинство неразменно. Как ни велики чьи-то творческие достижения, как ни превосходны качества ума, таланта или физической красоты, есть нечто иное в человеке, ни с чем не соизмеримое...
Человек - это многослойная пленка, на которой в скрытом виде отснято много всякой всячины, а проявители этой пленки – другие люди, роли и ситуации. Как знают фотографы, найти хороший проявитель не так легко.
Все хорошие советы уже даны. Все правила мудрости и самообладания были составлены задолго до нашей эры, и со времен Марка Аврелия к ним не прибавилось ничего существенного. То досадное обстоятельство, что до сих пор эти рецепты мало кому помогали, имеет множество причин; вот по крайней мере две из них: когда люди могут себе помочь, они часто не хотят этого. Многие бессознательно стремятся к страданию. Многим хочется оставаться детски беспомощными; когда люди искренне хотят себе помочь, воспользовавшись чьей-то подсказкой, они по большей части все равно не знают, как это сделать, ибо на всякий добрый совет нужен еще десяток – как его выполнить.
Мудрый правитель управляет так, что его не замечают.
Исповедь другому есть главным образом средство исповеди себе.
Внесознательно работает селезенка, печень, костный мозг, белые кровяные тельца и прочее внутреннее хозяйство организма, в том числе и большинство клеток мозга...
Бессознательно человек ворочается во сне, вскрикивает от боли, хватается за ушибленное место, подражает, стремиться не быть одиноким, продолжить род, получить свою меру наслаждения и страдания...
Подсознательно тревожится за будущее, когда к тому еще как будто нет оснований, испытывает запрещенные влечения, стремится выставить себя в лучшем свете даже когда это совсем не нужно, в то же время знает свою истинную цену, замечает массу вещей, кое-что подозревает, строит и несбыточные, и вполне реальные планы, часто завидует, иногда решает задачи и сочиняет...
Сознательно хранит деньги в сберегательной кассе, летает самолетами Аэрофлота, говорит комплименты, при холодной погоде тепло одевается, принимает лекарства, бросает курить, опять-таки подражает, сочиняет, подозревает...
Только тот, кто уверенно, без ломаний любит себя, способен любить других – посмотрите на самых обаятельных, добрых и открытых людей, и вы убедитесь, что это так: они любят себя так спокойно, что им не приходится поддерживать эту любовь никаким самоутверждением, им не надо слишком уж скрывать недостатки и бояться насмешек и осуждения. Эта любовь естественна, а потому незаметна, в ней нет ничего вымученного. Такие вот люди, всегда любимцы, и показывают, что любовь к себе ничего не имеет общего с самодовольством и совсем не то, что называют себялюбием, эгоцентризмом…
С некоторой точки зрения самовнушение — это всё, что с нами происходит. Нас непрестанно гипнотизирует величайший гипнотизёр — реальность, и его главный агент — человеческое окружение. Всё происходящее внушает нам себя. Если только, мы это принимаем.
Любить себя - значит быть требовательным к себе.
Личность всякого человека, хочет он того или нет, есть коктейль присвоенных личностей, смесь многослойная и подвижная, с неповторимым ароматом и вкусом. А то, что мы называем " Я ", можно сравнить с растворителем: одни компоненты усваиваются быстро, легко, жадно, другие - медленнее, труднее.
Всякий легко согласится, что слишком многие заняты не общением, а собою в общении.
Хочу обратить Ваше внимание на три основные внутренние позиции в общении. Первую можно назвать «отключением». То, что сплошь и рядом происходит и в транспорте, и на работе, и в семье: человек находится рядом с другими, но не обращает на них внимания, занят чем-то своим, и ему безразлично, обращают ли внимание на него. Это, собственно, не общение, а то, что артисты называют «публичным одиночеством», – позиция, часто наблюдаемая в жизни, но, конечно, не способствующая постижению мира других.
Вторую назовем «позицией сцены»: человек знает, видит или ему кажется, что он находится в поле внимания других. Ученик, выходящий отвечать; учитель, объясняющий урок; человек, приходящий с работы домой и встречаемый домашними; тот, кто в переполненном вагоне внезапно начинает проталкиваться вперед; женщина, только что надевшая новое платье; опять же артист на сцене...
Самочувствие человека в такой позиции может быть и превосходным, и мучительным: все зависит от того, как он воспринимает обращенное на себя внимание, как одобрительное или неодобрительное. Но в любом случае такая позиция производит внутри человека некое раздвоение. С одной стороны, он зависим от внешнего окружения и ловит или воображает сигналы, исходящие от других и относящиеся к нему. А с другой – центр-то, фокус его внимания находится в нем самом, он озабочен правильностью или неправильностью своих действий, своей красотой или некрасивостью, своим успехом или неуспехом, и вот затрачивается масса усилий на то, чтобы, не утратив связи с контролем извне, хорошо сыграть свою роль. Вполне понятно, что при такой установке, даже блестяще исполняя роль, человек плохо видит других, он воспринимает их лишь как одобряющее или неодобряющее дополнение к своей персоне. Внутренний мир Другого человеку, находящемуся на «сцене», практически недоступен.
А вот и третья позиция – обращенность к Другому. Тут два варианта. Первый – простое наблюдение. Человек смотрит на другого, изучает его, стараясь понять, но не смешивая свое «я» с его: так следователь смотрит на подследственного, исследователь на испытуемого.
Другой – сопереживание. Человек не только наблюдает, но и живо сочувствует, подключается к Другому своими мыслями и дыханием, движениями и сердцебиением, своею душой. Так смотрит на актера захваченный зритель, в такой позиции по отношению друг к другу находятся и друзья, и влюбленные.
Интерес не предполагает любви, но любовь предполагает интерес: есть почва без растений, но нет растений без почвы. Можно ли любить человека и не интересоваться им? По странности, однако, множество людей любят, не интересуясь. Но кого они любят? Здесь неправомерен даже вопрос: «кого?». Не «кого», а «что». Они любят образ, созданный собственным воображением, и, как правило, жестоко разочаровываются.
Мышечные зажимы могут блуждать, но все же у каждого обычно есть свои излюбленные.
Надбровье, переносье, веки – особенно сильно и постоянно напряжены у людей, привыкших сосредоточенно и бесплодно думать над тяжкими проблемами, в том числе о своем здоровье;
рот, губы, челюсти – у тех, кто страдает от одиночества, раздражителен и плаксив;
шея, затылок, плечи – «тоническая сутулость», «прибитость» у неуверенных в себе людей, часто еще совсем молодых;
руки в локтях и пальцы рук – зажим, свойственный людям раздражительно-беспокойным, мнительным, избыточно деятельным;
гортань, глотка, диафрагма, брюшной пресс зажимаются при дыхании, особенно в речи; эти зажимы способствуют неуверенности, скверному настроению и часто составляют существенный компонент заикания.
Сочетаний разнообразных зажимов – неисчислимое множество. Понаблюдав немного за собой в жизни и на занятиях, вы сможете обнаружить свои «любимые», и тогда имеет смысл заняться ими специально.
Никто, конечно, не любит самодовольных, а многие прекрасные люди страдают от недовольства собой. Но человек, себя совсем не любящий, – страшен. Только тот, кто уверенно, без ломаний любит себя, способен любить других.
Разве не очевидно, что любой человек несравненно больше, шире, глубже того, в чем он может себя явить, будь это профессия, стихи или внешность? Колышки оценок, на которые мы насаживаем друг друга, смехотворно малы и тупы.
Полезно знать, что в голове всегда есть то, о чем мы не знаем. Подсознание то опережает сознание, то надолго запаздывает. У него своя логика. Мы все время подсознательно предвидим себя самих. Бич века – парадоксальные состояния. Круг Абсолюта.
1. Нельзя изменить себя в желаемую сторону, не изучая себя постоянно.
2. Нельзя изучить себя, не пытаясь себя изменить.
3. Нельзя изучить себя, не изучая одновременно и с равной заинтересованностью других людей (хотя бы еще одного человека; но чем больше, тем лучше).
4. Нельзя изучать человека холодно: таким путем человек непознаваем, потому что природа его противится изучению как насилию; по-настоящему постичь человека можно, только помогая ему.
5. Ни себя, ни других нельзя изучить иначе как в деятельности и общении.
6. Изучение человека и самоизучение принципиально незавершимы, потому что человек – это « открытая система » , меняющаяся во многом непредсказуемо: больше, чем какое-либо другое существо, человек « тановится» , а не «есть».
Самовнушение - это сила, действующая в пространстве свободы психики. Оно не берёт ничего из ничего, но лишь увеличивает вероятность одного из возможных состояний за счет других. Это перераспределение внутренних значимостей. Это ваш выбор самого себя. Редко - сознательный, но в этом есть своя мудрость.
И первое условие всякого самосовершенствования, в том числе и того неполного, низового, о котором речь в этой книге, - принять себя, дать себе право на любовь к себе, со всеми недостатками, независимо ни от кого и ни от чего - изначальное право быть самим собой. Только при таком отношении к себе имеет смысл и работа над собой - зачем совершенствовать то, что не любишь?
Защищённость серостью довольно надёжна. Но когда эта оболочка даёт брешь, залататься опять серыми нитками невозможно, заплаты рвутся. Нельзя вылечиться от ограниченности ограниченностью.